Пороки человечества
В человечестве много изъянов,
Ну, в общем-то, сверх головы,
Зачастую его икебаны
Состоят из одной трын-травы.
Оно как начнет забавляться
В наилучших домах и местах,
То легко в объектив папарацци
Наловят нешуточных рях.
Человек убивает животных,
Консервирует ихний субъект;
И штурмует себе подобных,
Дабы пьянствовать в дни побед.
У людей недостаточно духа,
Чтобы славу отчизны поднять,
Но у них предостаточно нюха
Ее лавры себе обонять.
Обыватели ходят в притоны
Каждый месяц, как мартовский кот;
Там берут всё в едином флаконе,
Ну а их ничего не берет.
Хомо сапиенс любит рождаться,
Привнося в демографию плод,
И не хочет никак преставляться,
Но, попробовав, не вопиёт.
Заблудшие овцы
Заблудшие овцы, возжаждавши истин,
Ходили на всяких ловцов;
Их путь был тернисто не розами выстлан,
И не ездилось им жеребцом.
«Слушай сюда и не слушай там-тама», –
Завлекал их шаман-удалец;
Из гущ трын-травы им трындела нирвана
О том, что она не трындец;
Их живот положить за мальков океана
Звал маломальский живец,
Который не в деланном смысле нирванном –
На деле, с крючком, не жилец.
Те овцы, узрев, как пешком давал дёру
С летального места агне́ц,
Послужили там, сделав не ноги, а морду,
Как баранины топ-образец.
Прохвосты
В человечестве сонмы прохвостов
(вот бы столько скотин в колбасе!),
Их меньше всего на погостах,
а хотелось бы там в большинстве.
Они, злой апостроф постигнув
по-над строчками правд записных,
чхают в альфу с омегой: чих-чих!
И при том их жаргонная сигма,
как хвост, задирает свой штрих.
Прохвосты доят шито-крыто
мэтров, мэрию или мирзу,
но не брезгуют тем депозитом,
что народ под разбитым корытом
укрывает, закончив бузу.
Кто утешит всю нашу слезу?
Освобождение
Честный трудоголик
закладывает за воротник
зеленого змия, чтобы тот поборол
сидельцев на его шее,
свесивших ноги, как будто с коня.
По замыслу трудяги, рептилия
должна показаться дармоедам удавом
и выпускать на их здоровье
противопоказанный яд.
Однако гад может негаданно оказаться
чистоплюем с не гадостной слюной или
наплевательски выполнять гадкую задачу,
переплюнув барахлящий гаджет.
Есть более надежный способ избавления
от присосавшегося тунеядского ярма:
дать свою голову на отсечение.
Пока гильотина доберется до шеи,
она раскромсает всех паразитов на плечах.
Тут важно успеть ее вовремя схватить
и пресечь отсечение головы, при этом
голове надо заговорить зубы,
чтоб она не усекла, что творится,
и не вышла из себя от страха.
Поверженные в пух и прах прихлебалы
не восстанут из этих материй,
как тот ушлый птах из пепла,
так как у пепла есть дело до Феникса,
а пуху и праху всё до фени.
Трудяга с освобожденной шеей,
петушась и ходя гоголем куда попало,
придет к мысли, что это неважные птицы,
и захочет дать дрозда.
Тут внезапно явится важный гусь,
урежет трудящемуся птичьи права
и скажет такое го-го-го,
что бедный человек – ни гу-гу.
Затем гусь хлопнет его по шее
со следами засиженности,
употребит его как подсадную утку,
и пойдет к своей гусыне.
О вкусах
В бурлящей реке новостей
Всё смакует язык без костей:
Пережарили иль заморозили?
О вкусах не спорят лишь те,
Для кого лишь одна амброзия
Вылупляется на высоте.
Галина Болтрамун